«Они не виноваты, что родились»

Наталья Владимировна вот уже 20 лет работает мамой. У неё — собственные сын и дочь, уже взрослые, и 18 приёмных детей, семеро из которых — самые младшие — по-прежнему с ней.

Семейный детский дом Акиньшины создали ещё в 1989 году. Он стал первым в Белгородской области. «Увидела по телевизору фильм о заграничных городках семейного типа, — вспоминает Наталья Владимировна. — Он меня просто потряс, и я подумала: «Почему за границей можно, а у нас нельзя? Ведь сироты в детдомах, они же ни в чём не виноваты, ни один из них не просил: «Мама, роди меня». Наталья Владимировна убедила мужа и двоих детей попробовать стать семьёй многодетной. Владимир Стефанович поддержал супругу. Правда, переживал, что не сможет относиться к приёмным детям так же, как к родным. Но опыт показал: терпение и любовь преодолевают всё.

Местные власти выделили Акиньшиным две квартиры, а в 1995 году возвели коттедж. Участок вокруг дома летом утопает в розах. Здесь есть и спортплощадка, и теплица, и бассейн. В самом доме — огромная игровая комната, пять спален (каждая — для двух человек), большая кухня и столовая.

Первых четырёх детей взяли в 1989 году из Шебекинского детского дома: троих братьев — 7-летнего Сашу, 10-летнего Мишу, 15-летнего Сергея — и их 13-летнюю сестру Наташу.

«Их родители были лишены родительских прав, отец и мать — алкоголики, — вспоминает Наталья Владимировна. — Позже Сергей рассказал мне, как его, шестилетнего, посылали сдавать бутылки, а потом пороли за то, что его старенькие рваные сандалии вымокли. Когда Серёжа просил есть, ему просто заливали в рот водку, чтобы уснул. Спал он в картонной коробке».

«Санта-Барбара»

«Дети смеются: у нас — как в сериале «Санта-Барбара», — говорит многодетная мама. — И свадьбы играли, и проводы в армию устраивали, двоих приёмных мальчишек, увы, похоронили. Сергей в 25 лет умер от врождённого цирроза печени, а Виктор погиб в Чечне».

Акиньшины не выбирали себе детей — каких отдавали, таких и брали. Почти все — с задержкой психического развития. Но растят и любят здесь всех одинаково. Правда, двоих — чернокожего Филиппа и мулата Константина — Наталья Владимировна взяла сама. Очень хотелось…

«Я узнала, что у нас в детской больнице есть настоящий негритёнок. Родители бросили его. А малышу всего-то 1 год и 5 месяцев, — вспоминает она. — Когда мы его забрали, он стал всеобщим любимцем. А чтобы от чрезмерного внимания Филипп не рос эгоистом, мы взяли из Курского детдома ещё одного темнокожего ребёнка».

«В начале 90-х, казалось, люди сошли с ума, из магазинов всё исчезло, — вспоминает Наталья Владимировна. — В гастроном однажды завезли недорогое мясо. Выстроилась огромная очередь. А у меня — полуторагодовалый Филька. Он не может без молочного, а мясо ему не нужно. Я попросила заведующую отпустить нас без очереди, но она боялась скандала. Тогда я обратилась к самой очереди, сказала, кто я, показала удостоверение. Все ополчились на меня:

— Понабирала себе проституток и алкоголиков, а теперь за их счёт хочет без очереди пролезть!

Мне так стало обидно за своих детей! Но я не стала спорить, повернулась и ушла».

По мнению Натальи Акиньшиной, дети, воспитанные в приёмной семье, намного подготовленнее к жизни, чем те, кто рос в интернате. «Детдомовские — тепличные дети, имеющие туманное представление о реальности. И от этого у каждого — комплекс неполноценности, — считает она. — Интернатовцы не знают, что в чай надо сыпать сахар, что его вообще надо заваривать, — им там всё подают готовым».

Здесь никогда не скрывали от ребят, кто они и откуда, но все называют Наталью Владимировну мамой. Хотя дети в приёмных семьях не теряют статус сироты и по документам сохраняют собственные фамилии, многие подписываются «Акиньшин(а)».

P. S. Как-то в училище выдали анкеты, где надо было написать сведения о родителях. На вопрос, кем работает мама, 16-летний Витя, недолго думая, ответил: «Мать — родительница».